text
stringlengths 1
1.22k
|
|---|
А коль скоро человек отнюдь не в неведении делает такое, из-за чего станет неправосуден, то он неправосуден по своей воле правда, будучи неправосуден, он не перестанет им быть, когда захочет, и не станет правосудным, ведь и больной не выздоровеет, если просто захочет, хотя бы случилось так, что он болен по своей воле - из-за невоздержного образа жизни и неповиновения врачам. |
В этом случае у него ведь была возможность не болеть, но, когда он ее упустил, ее больше нет, подобно тому как метнувший камень не может получить его обратно, между тем как от него самого зависело - раз источник действия в нем самом - бросить его. |
Так и у неправосудного и распущенного сначала была возможность не стать такими, а значит, они по своей воле такие, а когда уже человек стал таким, у него больше нет таким не быть. |
И не только пороки души произвольны, но в некоторых случаях пороки тела тоже. |
Эти случаи мы и ставим в вину ведь никто не винит безобразных от природы, винят безобразных из-за неупражнения и невнимания . |
Точно так обстоит дело с немощью и увечьем. |
Никто, вероятно, не станет ругать слепого от природы, из-за болезни или от удара, скорее, его, наоборот, пожалеют. |
Но если болезнь от пьянства или другой распущенности, всякий, пожалуй, поставит ее в вину. |
Таким образом, те из телесных пороков, что зависят от нас, ставятся в вину, а те, что не зависят, не ставятся. |
А если так, то среди других, , те, которые ставятся в вину, тоже, пожалуй, зависят от нас. |
Можно, конечно, возразить, что все стремятся к тому, что кажется благом, но не властны в том, что кажется, и, каков каждый человек сам по себе, такая и цель ему является. |
С другой стороны, если каждый человек в каком-то смысле виновник своих собственных устоев , то в каком-то смысле он сам виновник и того, что ему кажется. |
А если не , тогда, , никто не виноват в своих собственных злых делах, но совершает их по неведению цели, полагая, что благодаря им ему достанется наивысшее благо и стремление к цели не будет тогда избираемым добровольно , но тогда нужно родиться, имея, словно зрение, правильно рассудить и выбрать истинное благо и кто прекрасно одарен этим от природы, тот благороден, ибо он будет владеть величайшим и прекраснейшим даром, - какой не взять у другого и какому не выучиться, но какой дан при рождении. |
В том, чтобы от природы благо и прекрасное, и состоит полноценное и истинное благородство . |
Если эти истинны, то почему добродетель более произвольна, нежели порочность? |
Ведь для того и другого, т. |
е. |
для добродетельного, так как и порочного, цель по природе или как бы то ни было явлена и установлена, а с этой целью соотносят остальное, какие бы поступки ни совершали. |
Поэтому, видится ли цель каждому человеку такой или инакой не по природе, но есть в этом что-то от него самого, или же цель дана природой, но все остальное добропорядочный человек делает произвольно, - добродетель есть нечто произвольное и порочность произвольна ничуть не менее. |
Соответственно и у порочного есть самостоятельность , если не в цели, так в поступках. |
Итак, если добродетели, согласно определению, произвольны ведь мы сами являемся в каком-то смысле виновниками устоев, и от того, каковы мы, зависит, какую мы ставим себе цель, то произвольны также и пороки, ибо одинаково. |
. |
Итак, в связи с добродетелями мы сказали в общих чертах об их родовом понятии, а именно что они состоят в обладании серединой и что это устои, о том также, что чем они порождаются, в том сами деятельны о том, что добродетели зависят от нас, что они произвольны, и, , что так, как предписано верным суждением. |
Однако поступки и устои произвольны не в одном и том же смысле поступки от начала и до конца в нашей власти и мы знаем отдельные обстоятельства, а устои, вначале, и постепенное их складывание происходит незаметно, как то бывает с заболеваниями. |
Но поскольку от нас зависит так или иначе распорядиться произвольны. |
. |
Теперь, взяв снова каждую добродетель в отдельности, мы скажем, какова она, к чему относится и как проявляется. |
Одновременно выяснится также и число добродетелей. |
. |
Прежде всего мы скажем о мужестве. |
Мы уже выяснили, что это - обладание серединой между страхом и отвагой. |
А страх мы испытываем, очевидно, потому, что нечто страшное , а это, вообще говоря, зло. |
Именно поэтому страх определяют как ожидание зла. |
Конечно, мы страшимся всяких зол, например бесславия, бедности, неприязни, смерти, но мужественным человек считается применительно не ко всем этим вещам, ибо иного следует страшиться, и, если страшатся, скажем, бесславия, это прекрасно, а если нет, то постыдно, и, кто этого страшится, тот добрый и стыдливый, а кто не страшится - беззастенчивый. |
Некоторые называют последнего мужественным в переносном смысле, потому что он обладает чем-то похожим на мужество, ведь мужественный в каком-то смысле тоже бесстрашен. |
Наверное, не следует страшиться - ни бедности, ни болезней, ни вообще того, что бывает не от порочности и не зависит от самого человека. |
Но бесстрашие в этом - не мужество. |
А в силу сходства мы так называем и его тоже, ведь некоторые трусят в опасностях на войне, но обладают щедростью и отважно переносят потерю имущества не трус и тот, кто страшится оскорбления детей и жены, или зависти, или еще чего-нибудь в этом роде а тот, кто отважно ожидает порки, не мужественный. |
К каким же страшным вещам имеет отношение мужественный? |
Может быть, к самым большим ? |
Ведь ужасное никто не переносит лучше . |
А самое страшное - это смерть, ибо это предел, и кажется, что за ним для умершего ничто уже ни хорошо, ни плохо. |
Но все же и за отношение к смерти мужественным почитают не при всех обстоятельствах, например если во время бури или от недугов. |
Но при каких же тогда? |
Может быть, при самых прекрасных? |
Именно таковы битвы, ибо это величайшая и прекраснейшая из опасностей. |
О том же говорит и почет, сограждане и властители . |
Так что мужественным в собственном смысле слова оказывается, видимо, тот, кто безбоязненно встречает прекрасную смерть и все, что грозит скорой смертью, а это бывает прежде всего в битве. |
Впрочем, мужественный человек ведет себя безбоязненно и в бурю, и при недугах, но все-таки не так, как моряки ибо мужественные отчаиваются в спасении и негодуют на такую смерть, а моряки, имея опыт, надеются на себя . |
Кроме того, мужество проявляют при тех , когда требуется доблесть или когда смерть прекрасна, между тем при гибели такого рода, человека. |
Это последнее, следовательно, страшно для всякого разумного человека, а первое, оставаясь в пределах человеческих возможностей, отличается величиной и степенью так же обстоит дело и с тем, что придаст отваги . |
Мужественный неустрашим как человек, значит, он будет страшиться и такого, однако выдержит , как должно и как предписывает верное суждение ради прекрасной цели, ибо - цель добродетели. |
Этого, , можно страшиться в той или иной степени, а, кроме того, не страшного страшиться так, будто это страшное. |
Заблуждение возникает потому, что страшатся или не следует, или не так, как следует, или не тогда, когда следует, или из-за чего-нибудь такого так же обстоит дело с тем, что придает отваги. |
А значит, кто выносит, что следует, и ради того, ради чего следует, так, как следует, и тогда, когда следует, и соответственно испытывает страх и проявляет отвагу, тот мужествен, ибо мужественный и терпит и действует достойно и как суждение. |
Между тем цель всякой деятельности то, что соответствует устоям, т. |
е. |
для мужественного мужество прекрасно, а такова и цель мужества, ведь всякий предмет определяется согласно своей цели. |
Так что нравственно прекрасное и есть та цель, ради которой мужественный выносит и совершает подобающее мужеству. |
Тот, кто преступает меру, причем в бесстрашии, не имеет названия мы уже говорили, что многое безымянно, но, если человек не страшится ничего, даже землетрясения, как то рассказывают про кельтов, он, вероятно, бесноватый или тупой. |
Кто слишком отважен перед страшными опасностями - смельчак. |
Кажется, что смельчак - это хвастун, и он склонен приписывать себе мужество он хочет, чтобы казалось, будто он относится к опасностям так, как на самом деле к ним относится, и потому, где удается, разыгрывает мужество. |
Вот почему многие из смельчаков смелотрусы, ведь, смельчаки при удобном случае, они не выдерживают опасностей. |
А кто преступает меру, причем в страхе, тот трус, ибо страх не того, чего следует, и не такой, как следует, и так далее - следствия этого. |
Ему недостает также отваги, и чрезмерность особенно заметна при страданиях. |
Действительно, страдая, трус легко теряет надежду ведь ему все страшно. |
А мужественный ведет себя противоположным образом, ибо человеку, надеящемуся на себя, свойственна отвага. |
Итак, трус, смельчак и мужественный человек имеют дело с одним и тем же, но относятся они к этому по-разному у одного избыток, у другого недостаток, а третий обладает серединой , - венок и честь - доставляет удовольствие, но получать удары больно, раз плоть живая, и доставляет страдания, как и всякое напряжение и вот, поскольку этого много, а то, ради чего , незначительно, кажется, что у них нет никакого удовольствия. |
Если так и с мужеством, значит, смерть и раны принесут мужественному страдания, причем против его воли, но он вынесет их, так как это прекрасно и так как не вынести позорно. |
И чем в большей степени он обладает всей добродетелью и чем он счастливее, тем больше он будет страдать, умирая, ведь такому человеку в высшей степени стоит жить и он лишает себя величайших благ сознательно, а это мучительно . |
Но он от этого ничуть не менее мужествен, а, может быть, даже более, потому что столь предпочитает нравственно прекрасный на войне. |
Да и не для всех добродетелей удовольствие от их проявления имеет место, разве только в той мере, в какой достигается цель. |
Но ничто не мешает, наверное, чтобы самыми лучшими воинами были не такие, а менее мужественные люди, которые, однако, не имеют никакого другого блага ведь они готовы к риску и меняют жизнь на ничтожную наживу. |
Итак, будем считать, что о мужестве сказано, и не трудно понять из сказанного, в чем его суть по крайней мере в общих чертах. |
. |
После этой добродетели поговорим о благоразумии, ведь - добродетели частей , не обладающих суждением. |
А мы уже сказали, что благоразумно - это обладание серединой в связи с удовольствиями, потому что со страданием оно связано меньше и не так, как с удовольствиями в тех же вещах проявляется и распущенность. |
Поэтому определим теперь, с какого рода удовольствиями связано благоразумие. |
Пусть различаются удовольствия тела и души возьмем честолюбие и любознательность в обоих случаях человек наслаждается тем, что ему приятно, причем тело ничего не испытывает, но, скорее, мысль. |
В связи с такими удовольствиями ни благоразумными, ни распущенными не называются. |
Равным образом не называются так и те, кто имеет дело с прочими удовольствиями, которые не являются телесными ведь болтливыми, а не распущенными мы называем тех, кто любит послушать и порассказывать и проводит дни, судача о происшествиях не называем мы так и тех, кто страдает из-за потери имущества или из-за близких. |
Благоразумие связано, пожалуй, с телесными удовольствиями, но и с телесными не со всеми. |
Кто наслаждается созерцанием, например, красок и линий картины, не называется ни благоразумным, ни распущенным. |
Впрочем, и этим, вероятно, можно наслаждаться должно, чрезмерно и недостаточно. |
То же справедливо и для удовольствий слуха тех, кто чрезмерно наслаждается пением или лицедейством, никто не назовет распущенными, а тех, кто этим как должно, - благоразумными. |
Никто не назовет так и обонянием, если исключить привходящие обстоятельства, ибо мы называем распущенными не тех, кто наслаждается запахом яблок, роз или воскурении, но, скорее, тех, кто наслаждается запахом мира и яств распущенные наслаждаются именно этим потому, что запахи напоминают им о предметах их влечения. |
Можно, пожалуй, увидеть, как и другие, когда голодны, наслаждаются запахом пищи, но присуще наслаждение такими вещами распущенному, ибо для него это - предметы влечения. |
И другие животные, если исключить привходящие обстоятельства, не получают удовольствия от этих чувств. |
Ведь не обоняя, а пожирая зайцев, получают наслаждение псы, почуять же позволил запах так и лев не мычанию, а пожиранию быка, а что бык близко, он почуял по мычанию, вот и кажется, будто мычание доставляет ему наслаждение. |
Точно так не виду или оленя или дикой козы , а тому, что получит добычу. |
Благоразумие и распущенность связаны с такими удовольствиями, которые общи людям и остальным животным, а потому представляются низменными и скотскими. |
Это осязание и вкус. |
Но ко вкусу человек, кажется, прибегает мало или даже вовсе им не , ведь от вкуса зависит различение соков, к нему прибегают, проверяя вина и приготовляя кушанья, однако отнюдь не это доставляет наслаждение, по крайней мере распущенным, но смакование - а оно возникает всегда благодаря осязанию - как при еде, так и при питье и при так называемых любовных утехах. |
Вот почему один чревоугодник, полагая, что удовольствие он получает от осязания , молился, чтобы глотка у него стала длиннее журавлиной. |
Итак, распущенность проявляется в связи с тем чувством, которое, более чем все другие, является общим , и ее с полным правом можно считать достойной порицания, потому что она присутствует в нас не постольку, поскольку мы люди, а постольку, поскольку мы животные. |
Наслаждаться такими чувствами, т. |
е. |
иметь к ним исключительное пристрастие, - по-скотски. |
К тому же распущенные лишены самых благородных удовольствий осязания, скажем от натирания маслом в гимнасиях и от горячей бани, потому что распущенному доставляет осязание не во всех частях тела, а только в определенных. |
. |
Subsets and Splits