text
stringlengths
1
1.22k
Едва ли правильно считать непроизвольным то, что совершается в ярости или по влечению .
Во-первых, потому, что тогда ни одно другое живое существо, ни даже ребенок не будет поступать произвольно, а во-вторых, возникает сомнение то ли один поступок по влечению и в ярости не бывает произволен, то ли прекрасные поступки произвольны, а постыдные - непроизвольны.
Но разве это не смешно, коль причина у поступка одна?
И должно быть, нелепо утверждать, будто непроизвольны такие поступки, к которым следует стремиться, ведь и гневаться на что-то следует и влечение к чему-то испытывать, скажем к здоровью или ученью.
Считается, что непроизвольное приносит страдания, а совпадающее с влечением - удовольствия.
Какая, наконец, разница с точки зрения непроизвольности, по расчету или в порыве ярости совершены проступки?
Ведь, с одной стороны, следует избегать и тех и других, а с другой - страсти, чуждые суждения, не менее свойственны человеку, .
А значит, поступки в порыве ярости и по влечению свойственны человеку, и потому такие поступки нелепо считать непроизвольными.
.
Вслед за разграничением произвольного и непроизвольного идет изложение вопроса о сознательном выборе , , ведь он самым тесным образом связан с добродетелью и еще в большей мере, чем поступки, позволяет судить о нравах.
Кажется, впрочем, что сознательный выбор и есть произвольное, однако не тождественны, но произвольного шире к произвольному при-частны и дети, и другие живые существа, а к сознательному выбору - нет, и внезапные поступки произвольными мы называем, а сознательно избранными - нет.
Вероятно, неправильно определяют сознательный выбор как влечение, яростный порыв, желание или определенное мнение.
Во-первых, если влечение и яростный порыв - общее , то выбор, напротив, ничему, что не рассуждает , не свойствен.
Во-вторых, невоздержный поступает по влечению, но не по выбору, а воздержный, напротив, по выбору, но не по влечению.
И влечение противоположно сознательному выбору, а влечение влечению - нет.
Далее, влечение связано с удовольствием и страданием, а сознательный выбор ни к тому, ни к другому отношения не имеет.
Еще меньше сознательный выбор походит на порыв ярости в самом деле, что делается в ярости, меньше всего, как кажется, сообразуется с сознательным выбором.
Но это тем не менее и не желание, хотя представляется весьма близким ему дело в том, что сознательный выбор не бывает связан с невозможным, и, если кто-нибудь скажет, что он сознательно избрал невозможное, его, должно быть, примут за глупца.
Но желание бывает невозможного, например бессмертия.
Бывает и такое желание, которое никоим образом не может осуществиться благодаря самому , например желание, чтобы в состязании победил определенный актер или атлет однако сознательному выбору подлежат не такие вещи, а только те, что считают от себя зависящими.
Далее, если желание , скорее, на цель, то сознательный выбор имеет дело со средствами к цели, например мы желаем быть здоровыми и мы желаем быть счастливыми и так и говорим , но выражение мы избираем быть здоровыми или счастливыми нескладно.
В целом выбор, похоже, обращен на то, что зависит от нас.
Наконец, мнением выбор тоже не будет.
Действительно, мнение, кажется, бывает обо всем, т.
.
о вечном и невозможном, с таким же успехом, как о зависящем от нас и различают ложные и истинные мнения, а не порочные и добродетельные что же касается сознательного выбора, то он , скорее, в этих .
Поэтому, вероятно, никто вообще не говорит, что сознательный выбор тождествен мнению и даже что он тождествен определенному мнению в самом деле, каковы мы , зависит от того, благо или зло мы выбираем, а не от того, какие у нас мнения.
И мы сознательно выбираем, что из таких, принять и чего избежать, а мнения мы составляем о том, что такое благо и зло, кому это полезно или в каком смысле, но о том, принять или избежать, едва ли составляем мнения.
Кроме того, сознательный выбор хвалят, скорее, за то, что должное, т.
е.
за верность , мнение же за истинность .
Наконец, сознательно мы выбираем то, что мы прежде всего знаем как благо, а мнение мы составляем о том, чего толком не знаем.
Делают наилучший выбор и составляют наилучшее мнение, по-видимому, не одни и те же люди, но некоторые довольно хорошо составляют мнение, однако из-за порочности избирают не то, что должно.
Не имеет значения, возникают ли мнения до того, как сделан выбор, или после того мы ведь обсуждаем не это, а тождествен ли он какому-либо мнению.
Если ничто из названного не есть сознательный выбор, то что же он тогда такое и каков он?
Итак, с одной стороны, сознательный выбор явно произведен, с другой - не все, что произвольно, - предмет сознательного выбора .
Тогда это, наверное, то, о чем заранее принято решение?
Ведь сознательный выбор с уждением и мышлением.
На это, кажется, указывает и само название проайретон - нечто, избранное перед другими вещами .
.
Обо всем ли принимается решение и все ли предмет решения или же для некоторых решение невозможно?
Предметом решения, вероятно, следует называть не то, о чем может принять решение какой-нибудь глупец или безумец, но то, о чем его принимает разумный человек.
Никто не принимает решения о вечном, скажем о космосе или о несоизмеримости диаметра и стороны квадрата, а также и о том, что, изменяясь, всегда изменяется одинаково, будь то по необходимости, или по природе, или по какой-то иной причине как, например, солнцевороты или восходы.
Не принимают решений ни о том, что всякий раз бывает по-разному как засухи и дожди, ни о случайном как, например, находка клада.
Но и о человеческих делах не обо всех без исключения принимают решения скажем, никто из лакедемонян не решает, какое государственное устройство было бы наилучшим для скифов, ибо здесь ничего от нас не зависит.
А принимаем мы решения о том, что зависит от нас и осуществляется в поступках.
Это-то нам и осталось .
В самом деле, причинами принято считать природу, необходимость, случай, а кроме того, ум и все, что исходит от человека.
А среди людей все принимают решение о том, что осуществляется ими самими в поступках.
О точных и самодостаточных науках, например о правописании, не может быть решения, ибо мы не сомневаемся, как следует писать, но о том, что зависит от нас и не всегда бывает одинаково, мы принимаем решения, например о том, что связано с искусством врачевания или наживания денег, и в делах кораблевождения по сравнению с гимнастикой мы скорее принимаем решения, причем тем скорее, чем менее подробно .
Подобным же образом принимаются решения и в остальных случаях и скорее в искусствах, чем в науках, , потому что в первом случае у нас больше сомнений.
Решения бывают о том, что происходит, как правило, определенным образом, но чей исход не ясен и в чем заключена неопределенность.
Для важных дел, не будучи уверены, что мы сами достаточно для принятия решений, мы приглашаем советчиков.
Решение наше касается не целей, а средств к цели, ведь врач принимает решения не о том, будет ли он лечить, и ритор - не о том, станет ли он убеждать, и государственный муж - не о том, будет ли он устанавливать законность, и никто другой из прочих мастеров в целях, но, поставив цель, он заботится о том, каким образом и какими средствами ее достигнуть и если окажется несколько средств, то прикидывают, какое самое простое и наилучшее если же достижению цели служит одно средство, думают, как ее достичь при помощи этого средства и что будет средством для этого средства, покуда не дойдут до первой причины, находят которую последней.
Принимая решение, занимаются как бы поисками и анализом описанным выше способом так же как в задачах на построение.
Однако не всякие поиски оказываются приниманием решения , например в математике, зато всякое принимание решения - поиски и что в анализе последнее - первое по возникновению.
И если наталкиваются на невозможность , отступаются например, если нужны деньги, а достать их невозможно когда же представляется возможным, тогда и берутся за дело.
Возможно то, что бывает благодаря нам, ведь благодаря друзьям и близким в известном смысле тоже зависит от нас, так как в нас источник .
Поиски здесь обращены в одних случаях на орудия, в других - на их употребление, так и во остальном в одном случае - на средства, в другом - на способ, т.
е.
на исполнителя .
Как сказано, человек - это, конечно, источник поступков, а решение относится к тому, что он сам осуществляет в поступках, поступки же совершаются ради чего-то другого.
Действительно, не цель бывает предметом решения, а средства к цели, так же как и не отдельные вещи скажем, хлеб ли это?
или должным ли образом он испечен?, - это ведь дело чувства, и если по всякому поводу будешь принимать решение, то уйдешь в бесконечность.
Предмет решения и предмет выбора одно и то же, только предмет выбора уже заранее строго определен, ибо сознательно выбирают то, что одобрено по принятии решения, потому что всякий тогда прекращает поиски того, как ему поступить, когда возвел источник к себе самому, а в себе самом - к ведущей части души , ибо она и совершает сознательный выбор.
Это ясно и на примере древних государственных устройств, изображенных Гомером, ибо цари извещали народ о выборе, который они уже сделали.
Если предмет сознательного выбора есть предмет решения, устремленного к зависящему от нас, то сознательный выбор - это, пожалуй, способное принимать решения стремление к зависящему от нас в самом деле, приняв решение, мы выносим свой суд и тогда согласуем наши стремления с решением.
Итак, будем считать, что в общих чертах мы описали сознательный выбор, а именно с какого рода он имеет дело, и показали, что он касается средств к цели.
.
Уже сказано, что желание на цель, но одни считают, что к благу вообще , а другие - что к кажущемуся благом .
У тех, кто говорит, что предмет желания есть благо вообще, получается то, чего желают, при неверном выборе не есть предмет желания, ведь что будет предметом желания, будет и благом, но мы уже знаем, что он - зло, если выбор сделан неверно.
У тех же, кто называет кажущееся благом предметом желания, получается, что нет естественного предмета желания, но всякому желанно то, что ему таким покажется.
Между тем, желанным каждому кажется свое, а если так, то, может статься, даже противоположное.
Если же это не годится, то не следует ли сказать, что, взятый безотносительно, истинный предмет желания - это собственно благо, а применительно к каждому в отдельности - кажущееся благом?
И если для добропорядочного человека предмет желания - истинное благо, то для дурного - случайное так ведь даже с телом для людей закаленных здоровым бывает то, что поистине таково, а для болезненных иное подобным же образом обстоит дело с горьким и сладким, с теплым, тяжелым и со всем прочим.
Добропорядочный человек правильно судит в каждом отдельном случае, и в каждом отдельном случае ему представляется истинное .
Дело в том, что каждому складу присущи свои о красоте и удовольствии и ничто, вероятно, не отличает добропорядочного больше, чем то, что во всех частных случаях он видит истину так, будто он для них правило и мерка .
А большинство обманывается явно из-за удовольствия, ведь оно, не будучи благом, кажется таковым.
Итак, удовольствие выбирают, принимая его за благо, а страдания избегают, считая его злом.
.
Итак, если цель - это предмет желания, а средства к цели - предмет принимания решений и сознательного выбора, то поступки, связанные со средствами, будут сознательно избранными и произвольными.
Между тем деятельности добродетелей связаны со средствами .
Действительно, добродетель, так же как и порочность, зависит от нас.
И в чем мы властны совершать поступки, в том - и не совершать поступков, и в чем нет, в том - и да.
Следовательно, если от нас зависит совершать поступок, когда он прекрасен, то от нас же - не совершать его, когда он постыден и если не совершать поступок, когда он прекрасен, зависит от нас, то от нас же - совершать, когда он постыден.
А если в нашей власти совершать, точно так же как и не совершать, прекрасные и постыдные поступки , значит, как мы видели, быть добродетельными или порочными, то от нас зависит, быть нам добрыми или дурными.
Изречение Никто по воле не дурен и против воли не блажен в одном, очевидно, ложно, а в другом истинно.
В самом деле, блаженным никто не бывает против воли, зато испорченность произвольное.
Иначе придется оспорить только что высказанные , и , что нельзя признавать человека ни источником, ни родителем поступков в том же смысле, в каком он родитель своих детей.
А если это очевидно и мы не можем возводить наши поступки к другим источникам, кроме тех, что в нас самих, тогда, имея источник в нас, они сами зависят от нас и являются произвольными.
Это подтверждается, пожалуй, как отдельных лиц в сугубо частных делах, так и самими законодателями, ибо они наказывают и осуществляют возмездие по отношению к тем, кто совершает худые дела , если только их совершили не подневольно и не по неведению, в котором сами неповинны, а прекрасные оказывают почести, чтобы подстегнуть одних и обуздать других.
Впрочем, делать то, что не зависит от нас и не является произвольным, никто нас не подстегивает, так как без толку уговаривать не чувствовать тепла, боли, голода и вообще чего-нибудь в этом роде - мы ведь все равно будем это чувствовать.
карают даже за само неведение, когда считают, что человек повинен в неведении, например пьяных считают виновными вдвойне.
Ведь в этом случае источник в самом человеке, потому что в его власти не напиться, и именно в том, что напился, - причина неведения.
И за неведение в законах чего-то такого, что знать положено и нетрудно, наказывают, точно так и в других случаях, когда считают, что неведение обусловлено невниманием, так как тут неведение зависит от самих людей, ведь быть внимательными - это в их власти.
Но может быть, человек таков, что не способен проявить внимания.
Однако люди сами виноваты, что стали такими от вялой жизни, так же как сами бывают виноваты, что делаются неправосудными или распущенными одни - делая зло, другие - проводя время в попойках и тому подобных , ибо деятельности, связанные с определенными , создают людей определенного рода.
Это видно на примере тех, кто упражняется для какого-либо состязания или дела, потому что они все время заняты этой деятельностью.
Так что не знать, что при определенной деятельности возникают устои, может только тот, кто глух и слеп.
Далее, нелепо полагать, что поступающий против права не хочет быть неправосудным, а ведущий себя распущенно - распущенным.