ru
stringlengths
1
1.54k
udm
stringlengths
1
1.47k
Собственно, сказал он то, что и нужно было сказать: что он сирота, бывший беспризорный, что воспитывался он в детских домах и в уфимской трудовой колонии, что лет ему восемнадцать, что учился он там-то и там-то...
Учконо ке, мае гинэ вераны кулэ, ваньзэ вераз кадь: сирота вал, мумытэк-айытэк костаськиз, будӥз детской домъёсын но Уфимской трудовой колониын, солы 18 арес, отын но татын дышетскиз.
И хотя никто над ним не смеялся и приняли его единогласно, без единого возражения, он чувствовал, что сказал совсем не то, что он какую-то ерунду рассказал, потому что главное вовсе не в том, что он где-то работал и где-то учился...
Сое нокин но ӧз серекъя, огкылысь кутӥзы, одӥг мурт но пумит ӧй вал. Озьы ке но, ас понназ малпаз Саша: мае вераны кулэ, сое ӧз вера кадь, кыӵе ке но кулэтэмзэ вераз кадь. Бен кытын ужамез но кытын дышетскемез со самой кулэез ӧвӧл ук...
А в чем это главное, об этом он, пожалуй, даже и близкому другу не мог бы рассказать.
Нош самой кулэзэ со матысь эшезлы но вераны ӧй быгатысал, дыр.
Разбудить ребят было не так-то просто.
Пиналъёсты сайкатон огшоры капчи уж ӧвӧл.
Однако через две минуты человек тридцать комсомольцев, поеживаясь и поскрипывая подмерзшими валенками, уже подходили к расположению штаба.
Озьы ке но, кык минут ортчыса, куамын комсомолецъёс шымырскыса но кынмем гынсапегъёсынызы ӟукыртыса, штаб доры люкаськизы ини.
На небольшой прогалинке у наспех раскинутой палатки бледно мигал на голубом утреннем снегу фонарь «летучая мышь».
Пичи кыр интыын, дыртыса возъям палатка дорын, лызалэс ӵук лымы вылын, «летучая мышь» фонарь ӟарыт ворекъяз.
У фонаря сидел на корточках Брякин и, положив на колено полевую сумку, торопливо писал в блокноте огрызком карандаша, который с трудом удерживала его рука в серой грубошерстной перчатке.
Пыдъёссэ улаз тырыса, фонарь дорын пукиз Брякин, полевой сумказэ пыдес вылаз поныса, дыртыса вакчи карандашен гожъяз со блокнотаз, моклок карандашсэ мырдэм возиз пурысь зӧк перчаткаен киыныз.
Комсомольцы откозыряли.
Комсомолецъёс честь сётъязы.
— Здравствуйте, товарищи, — сказал Брякин; придерживая сумку, он привстал, ответил на приветствие и снова присел на корточки.
— Ӟеч-бур, эшъёс, — шуиз Брякин; сумказэ возьыса, таманлы султылӥз, ӟечкыламлы вазиськиз но, нош азьло сямен ик пуксиз.
— Присаживайтесь.
— Пуксе!
Сейчас старший лейтенант выйдет — откроем.
Старший лейтенант али ик потоз — собере собраниез кутском.
— А в чем дело, товарищ лейтенант?
— Кыӵе уж, лейтенант эш?
— По какому такому поводу собрание ни свет ни заря?
— Мар муген сыӵе собрание ӝомо-югдо дыре?
Лейтенант не ответил, продолжая писать.
Лейтенант ӧз вазьылы, ялан гожъяськиз.
— Мать честная! — хлопнул себя по лбу Миша Бардабаев, Сашин дружок.
— Шунды понна! — кымесаз чапкиз Миша Бардабаев, Сашалэн эшез.
— Ведь мы же, ребятки, сегодня именинники!
— Асьмелэн туннэ вордскем нуналмы ук, пиналъёс!
Я спросонок и забыл совсем...
Умйылтӥ мон чылкак вунэтӥськем...
Сегодня же Двадцать третье февраля — День Красной армии!
Туннэ бен кызь куинетӥ февраль — Горд Армия нунал!
— Точно, — сказал лейтенант.
— Озьы, — шуиз лейтенант, — зэм.
Он кончил писать, спрятал карандашный огрызок в сумку, застегнул ее и поднялся.
Со гожъянзэ быдэстӥз, моклок карандашсэ сумкаяз ватӥз, сумказэ бирӟыяз но султӥз.
— Да, дорогие товарищи, — сказал он, — Бардабаев хоть и спросонок, а не ошибся: сегодня действительно день рождения нашей матери — Красной армии!
— Озьы, дуно эшъёс, — шуиз со, Бардабаев умйылтӥз ке но, шонер вераз: туннэ зэмзэ ик асьме анаймылэн — Горд Армимылэн — вордскем нуналыз.
И по этому случаю нам с вами предстоит, между прочим, сделать ей нынче хороший подарочек.
Со учырен тӥни асьмелы, кызьы шуод, туннэ умой кузьым лэсьтоно Горд Армимылы.
Из палатки вышел командир роты Артюхов и с ним несколько молодых офицеров.
Роталэн командирез Артюхов но соин ӵош кӧня ке егитэсь офицеръёс палаткаысь потӥзы.
Артюхов курил и держал в руке какую-то бумагу.
Артюхов тамак кыскиз но кияз кыӵе ке бумага возиз.
— Сидите, сидите, товарищи! — обратился он к тем комсомольцам, которые уже успели присесть.
— Пуке, пуке, эшъёс! — шуиз со пуксьыны вуэм комсомолецъёс шоры.
Брякин подошел к нему и что-то сказал.
Брякин со доры мынӥз но маке но вераз.
Артюхов кивнул, несколько раз глубоко затянулся, бросил окурок и мельком взглянул на часы.
Артюхов йырыныз шонтӥз, тамак ӵынэз кӧня ке пол пушказ кыскиз, папирос пумзэ куштӥз, собере ӝогак учкиз часэз шоры, собрание пала вамыштӥз.
— Так вот, товарищи комсомольцы, — сказал он, как будто продолжая прерванный разговор.
— Тӥни озьы, эшъёс комсомолецъёс, — шуиз со, вис карем вераськонэз азьланьтыса сямен.
— Получен боевой приказ: через двадцать минут рота выступает для выполнения важной оперативной задачи...
Боевой приказ вань: кызь минут ортчыса, ротамы потоз туж кулэ оперативной ужпумъёсты быдэстыны.
Он еще раз посмотрел на часы.
Со нош ик часэз шоры учкиз.
Комсомольцы молчали.
Комсомолецъёс шып улӥзы.
Саша Матросов нагнулся и щепкой счищал с валенка снег.
Саша Матросов мыкырске но гынсапег вылысьтыз лымыез шелепен сузя.
Лейтенант Брякин, широко расставив ноги, стоял за спиной командира, поглядывал на ребят и медленно закручивал в трубочку свой блокнот.
Лейтенант Брякин командир мышкын сылӥз. Пиналъёс шоры со учкылӥз но калленэн ас блокнотсэ пужалтыса биниз.
— Предстоит горячее дело, — продолжал Артюхов.
— Ӟырдыт уж лэсьтоно луоз, — будэтӥз Артюхов.
— И вот, как всегда, прежде чем дать приказ к выступлению, мы собрали вас, передовых людей роты, чтобы познакомить с характером предстоящей операции.
— Тани, котьку сямен ик, ожмаськыны кутскыны приказ сётэмлэсь азьло, ми люкам тӥледды, ротаысь азьмынӥсь адямиосты, вуоно операцилэн мугъёсыныз тодматскыны понна.
Артюхов предложил бойцам и офицерам подойти ближе, расстегнул сумку, вытащил оттуда карту и объяснил, в чем состоит боевая задача, поставленная перед ротой.
Артюхов косӥз боецъёсты но офицеръёсты матэгес кариськыны. Сумказэ пужалтӥз со, отысь картазэ поттыса валэктӥз: кыӵе луэ рота азе пуктэм боевой ужпум.
Предстоит пройти Ломоватый бор, выйти на открытую местность и с боем занять деревню Чернушку.
Ломоватой яг пыртӥ ортчыса, нюлэстэм интые потоно но Чернушка гуртэз ожмаськыса басьтоно.
Вот она!
Тани со!
Вот Ломоватый бор, вот здесь его западная граница, здесь небольшая гривка, за ней овраг, за оврагом деревня.
Тани Ломоватой яг, тани солэн западной границаез, татын куакен согиськем выр, со сьӧрын мур нюк, нюк сьӧрын гурт.
Деревня эта на данном участке является опорным пунктом немецкой обороны.
Та участокын со гурт луэ немецкой обороналэн опорной пунктэз.
По донесениям разведки, в Чернушке не очень большой гарнизон.
Разведкалэн ивортэмезъя, Чернушкаын гарнизонзы бадӟым ӧвӧл.
Если действовать быстро и решительно, можно обеспечить успех с малым количеством жертв.
Ӝог но кышкатэк ужез лэсьтӥд ке, ужез ичи курадӟонэн азинлыко быдэстыны луоз.
Все дело в быстроте, в молниеносном развитии боевых действий.
Ожмаськонэз туж ӝог ортчытӥд ке, вань уж ӟеч быдэсмоз.
Это основное условие задачи и нужно довести до каждого бойца.
Ужпумлэсь таӵе кулэлыксэ котькуд боецлы умой-умой валэктоно.
— Дело за вами, товарищи комсомольцы!
Тӥ кутскиды ке, уж пӧрмоз, эшъёс комсомолецъёс.
— Артюхов отошел в сторону, присел на пенек и полез в карман за папиросами.
Артюхов палэнэ кошкиз, лӥял вылэ пуксиз но кисыысьтыз папирос поттӥз.
— Разрешите, товарищ старший лейтенант? — обратился к нему Брякин.
— Лэзелэ вераны, старший лейтенант эш? — вазиськиз со шоры Брякин.
Артюхов кивнул.
Артюхов йырыныз шонтӥз.
— Товарищи, — сказал Брякин, немного волнуясь и продолжая крутить свой блокнот, — не в первый раз мы собираемся с вами вот так, как собрались сейчас вокруг нашего командира, чтобы выслушать его приказ, который по существу является приказом нашей Родины.
— Эшъёс, — шуиз Брякин, кӧня ке кепыр потыса но блокнотсэ бергатыса. — Асьмеос трос пол тазьы люкаськылӥм ини асьме командирмы котыре, солэсь приказзэ кылзыны.
Нужно ли нам с вами напоминать, что мы, комсомольцы, вместе с нашими старшими братьями коммунистами являемся передовой частью, авангардом нашей армии и что для нас приказ Родины — это священный приказ.
Зэмзэ верано ке, со приказ — асьме Родинамылэн приказэз — священной приказ луэ, сое вератэк но валаськом асьмеос.
Э, да, впрочем, что говорить...
Э, мазэ веранэз...
Брякин улыбнулся и сунул свой блокнот за пазуху полушубка.
Брякин мыньпотӥз но аслэсьтыз блокнотсэ шуба пияз понӥз.
— Товарищи, времени мало, уже занимается заря.
— Эшъёс, дыр ичи, ӟарпотыны ӧдъя ини.
Скоро в бой.
Ӝоген ожмаськон.
Разговаривать долго некогда. Задачу нам товарищ старший лейтенант объяснил: через час, самое большее через полтора мы должны будем овладеть опорным пунктом противника, деревней Чернушка.
Кема вераськыны дыр ӧвӧл: час ортчыса, туж унозэ час но ӝыны ортчыса, асьмеос тушмонлэсь опорной пунктсэ, Чернушка гуртэз, басьтоно луиськом.
Что мы овладеем ею, никто из нас не сомневается.
Асьмеос сое басьтом шуыса, ваньмыз оске.
Эта маленькая деревня с таким безобидным и даже смешным названием — русская деревня, и в этом все дело.
Та пичи гурт, тумошо нимо ӟуч гурт, тӥни со бордын вань уж.
Как бы она ни была мала и ничтожна, она стоит на Русской земле, и немцам на этой земле делать нечего.
Котькыӵе пичи мед луоз со, нош со ӟуч музъем вылын сылэ, немецъёс та музъем вылын медаз ветлэ.
Им здесь нет места!
Татын соослы инты ӧвӧл!
Это наша земля.
Асьмелэн музъеммы со.
Была, есть и будет.
Озьы луэ но луоз.
И через час мы это докажем им.
Час ортчыса, асьмеос соослы возьматомы.
Не правда ли, орлы?
Озьы ӧвӧл-а, ӧрӟиос?
Брякин еще раз широко улыбнулся.
Брякин нош ик пальпотӥз.
— Правильно! Правда!
— Шонер! Зэм!
Докажем по всем правилам! — ответили ему из темноты взволнованные голоса.
Вань амалъёсъя возьматом, — вазизы солы пеймыт азьысь куараос.
Кое-кто, по старой гражданской привычке, захлопал в ладоши.
Куд-огез, гуртазы дышем сямзыя, кизэс но чапкизы.
Командир роты поднялся со своего пенька, подождал минуту и спросил:
Роталэн командирез лӥял вылысь султӥз, ог минут возьмаса, юаз:
— Ну, кто еще хочет сказать?
— Кин-о вераськыны малпа на?
— Матросов! — крикнул кто-то.
— Матросов! — Кин ке кеськиз.
Саша сердито оглянулся.
Саша котырак лек учкиз.
Ну да, конечно! Матросов!
Озьы, ма веранэз! Матросов!
Всегда Матросов.
Котьку Матросов.
Как будто у него другого дела нет, как выступать на собраниях.
Собраниын солы сяна, нокинлы лэся вераськыны ик.
Артюхов поискал глазами Матросова и приветливо кивнул ему:
Артюхов котыр учкылыса, Матросовез утчаз но, солы ӟеч мылкыдаса, йырзэ шонтӥз.
— А ну, Сашук, давай скажи нам, что ты думаешь.
— Я, Саша, вера али милемлы, мар тон малпаськод.
Что он думает?
Мар со малпа?
Как будто это так просто и легко рассказать, о чем он сейчас думает!
Ма со али малпа, сое вераны огшоры но капчи ӧвӧл.
Он думает сейчас...
Саша малпа али...
Но нет, он даже не думает, потому что думают словами, а у него и слов под рукой подходящих нет.
Озьы ӧвӧл, со уг но малпа, малпало кылъёсын, нош солэн али дась кылъёсыз но ӧвӧл.
Он чувствует всем сердцем и всем существом своим, что больше всего на свете, больше собственной жизни он любит свою советскую землю, свою страну, свою Родину.
Со шӧдэ вань сюлмыныз но улон-вылонэныз, дуннеын котьмарлэсь но зол, ас улонэзлэсь но юн яратэ ас советской музъемзэ, ас страназэ, ас Родиназэ.
Всякий раз, когда упоминают при нем название этой деревни — Чернушки, он испытывает нежность, какую испытывал только в детстве, когда засыпал на руках у матери, положив ей голову на плечо.
Котьку ик, ку гинэ Сашалы та гуртлэсь нимзэ — Чернушкаез верало ке, солы мусо потэ. Озьы мусо потылӥз Сашалы пичи дыръяз мумиз нуныяку умме усемез.
С нежностью думает он об этих людях, о своих братьях по крови, которые томятся там, за густыми зарослями Ломоватого бора, за безымянным оврагом, в маленькой русской деревушке, захваченной и терзаемой уже полтора года фашистским зверьем.
Мусояса малпа Саша та адямиос сярысь, вирзыя ас вынъёсыз сярысь: со адямиос отын, Ломоватой яглэн нап будосъёсыз сьӧрын, нимтэм нюк сьӧрын, пичи ӟуч гуртын, та гуртэз немецкой сьӧсьёс талазы но арен ӝыныен курадӟытыса возё ини...
Но разве об этом скажешь?
Бен, со сярысь вералод шат?
Разве повернется язык сказать все это вслух?
Кыл берытскоз шат сое ваньзэ шара вераны?
А ребята подталкивают его.
Нош пиналъёс вераськыны дэмлало.
Со всех сторон кричат:
Котькуд палан шуо:
— Матросов! Давай, давай! Не стесняйся!..
— Матросов! Вера, вера! Кер эн пот!
Саша вздыхает и яростно чешет затылок.
Саша лулӟылэ но йыр берзэ корма.
— Есть, — говорит он и делает решительный шаг вперед.
— Яралоз, — шуэ со но кышкатэк азьлань вамыштэ.
— Гвардии красноармеец Матросов... — обращается он, как положено по уставу, к старшему офицеру.
— Гвардин красноармеец Матросов... — уставъя вазиське со старшой офицер шоры.
Потом опять вздыхает, и рука его опять сама собой тянется к затылку.
Собере нош ик лулӟе, киыз солэн шӧдтэк нош ик йыр бераз кыстӥське.
— Гм... Товарищи комсомольцы и вообще присутствующие...
— Гм-м... Эшъёс комсомолецъёс но татын пукисьёс...
Заверяю вас... что я... в общем, буду бить немцев, как полагается, пока рука автомат держит.
оскытӥсько тӥледды... мон... огъя вераса, киы автоматэз возьытозь, немецъёсты кызьы кулэ озьы ик тышкало.
Ну, в общем... понятно, одним словом.
Бен, огъя вераса... Валамон.
— Понятно! — отвечают товарищи.
— Валамон! — Вазё эшъёсыз.
Ему кажется, что ребята смеются над ним, хлопая в ладоши.
Со малпа: пиналъёс, кизэс чапкыса, сое уг-а серекъяло.
Чтобы не покраснеть и не показать смущения, он усмехается и, ни на кого не глядя, отходит в сторону.
Медам ӵыжекты шуыса но возьдаськемзэ ватон понна, со пальпотэ, собере нокин шоры учкытэк, палэнэ мынэ.
Выступали после него другие комсомольцы, и многие говорили то же самое и тоже не очень складно и не очень красиво, но почему- то никто не краснел и не смущался.
Собере мукетъёсыз комсомолецъёс вераськизы, нош тросэз веразы Сашалэсь верамзэ ик, озьы ик укыр чебер но вольыт ӧз вералэ. Нош нокин но ӧз ӵыжекты, ӧз но возьдаськы.
А Саша стоял прислонившись к дереву, смотрел себе под ноги, напряженно думал, шевелил бровями и не замечал, с какой нежностью, с какой отцовской гордостью и любовью поглядывает на него, восседая на своем пеньке, командир роты.
Саша сылӥз, писпу борды пыкъяськыса, пыдъёсыз шоры учкиз, синкаӵъёссэ выретӥз. Со ӧз шӧды кыӵе мусо но атай гажанэн но яратонэн учкылӥз со шоры лӥял вылын пукись ротной командир.